- Знаешь, - тихо сказала Мерси. – Если в следующий раз этот парень к тебе полезет, можешь чихнуть ему в лицо. Они этого очень не любят.

Рыдания смолкли. Щелкнул замок, и в кабинку Мерси осторожно заглянула девушка с размазанной тушью и двумя причудливыми хвостиками. При этом у нее был такой ошеломленный вид, будто незнакомая рыжая девица ей только что «Камасутру» под дверь туалета сунула.

- А разве так можно?..

- Почему нет? – со зловредной усмешкой пожала плечами Мерси. – Если он не признает правил приличия, его надо наказать.

- Действительно... – пробормотала Рей, сжимая кулачок. На ее лице отразилась мрачная решимость, от которой у американки волосы на макушке встали дыбом. Похоже, юная жертва насильственного поцелуя теперь сама будет охотиться на незадачливого кавалера, дабы свершить акт жестокой мести. – Спасибо тебе!

Традиционно поклонившись, девушка выбежала из туалета, громко хлопнув дверью.

«Кранты парню... - поняла Мерси, и внутренне содрогнулась. Если Ямамото прознает, что это она надоумила старшеклассницу... – Он с меня скальп снимет... Но до чего же любопытные люди эти японцы. Семнадцать лет она берегла себя для единственного. И ладно бы какой-нибудь серой мышкой была, заучкой или, скажем, церковной прихожанкой. А так – красивая, статная, разрисованная, с грудью третьего размера. Платье на три пуговки расстегнуто, даже я себе такого не позволяю. И какая стеснительная оказалась».

Девушка хихикнула, заткнула за ухо вытянутую из прически прядь и уже гораздо более веселая направилась в класс. «Все мы немного не в себе, - думала она. - Просто у одних это внутри. А у других снаружи. Какая, в сущности, разница, носишь ты накладные зубы или нет. Главное, чтобы человек был хороший».

31 октября 20ХХ года

«Дорогой дневник. Сегодня я впервые по-настоящему признала за своими одноклассниками их право на жизнь по собственным правилам. До этого я терпела их непохожесть, мирилась со странными вкусами, молчала в ответ на дикие шутки и отводила глаза от рожек. Но я всегда видела в них кого-то чужого, совершенно неприемлемого в «цивилизованном» обществе. Иногда мне казалось, что это инопланетяне притащили на нашу правильную землю бестолковых оборотней и злобных демониц. Я судила их по своим законам, оценивала по собственным стандартам... и только сегодня поняла, что не они, а я была чужой на этой земле. И не мне было дано право их судить – они могли воспользоваться им.

Я не знаю, как долго еще буду привыкать к этой странной Японии. Сколько времени буду коситься на клыки и мохнатые ушки. Стану ли вообще когда-нибудь здесь «своей»... Но теперь я постараюсь не смотреть на вещи глазами американки. Не буду мечтать ночами вернуться в Штаты и представлять как Токио превращается в Нью-Йорк.

Сегодня я поняла, что дальше противиться моей нынешней жизни просто глупо. Я буду считать Японию домом не только по паспорту, но и сердцем. Я приму всех ее жителей, какими бы уникальными они ни были. Все ее правила и культурные особенности, какими бы непонятными они мне не казались. И пускай у меня никогда не будет узких глаз и черных струящихся кос, зато я, наконец, буду смотреть на мир и видеть его настоящим. Немного пугающим, самую чуточку безумным – но таким, каков он есть. Не будет больше призмы Мерседес Томаши, американской школьницы с ярко-рыжими волосами и аквамариновым взглядом. Останусь только я, чистая от предрассудков, от знаний и памяти... готовая к принятию нового...

Покинуть дом было сложнее, чем выбросить его из сердца. Но настало время справиться и с этим, заменив его другим домом».

Глава 17

- Как жизнь?

- Мухам бы понравилось.

NNN

Осень в этом году выдалась затяжная, теплая. Автомобилисты ворчали, что рано сменили «подковы» своим колесным друзьям, влюбленные парочки, взявшись за руки, до поздней ночи бродили по паркам в свете ажурных фонарей. И даже зверье в Токийском зоопарке не желало впадать в плановую спячку, что несколько смущало всегда пунктуальных служащих. Осень так твердо держала погоду под контролем, так спокойно и уверенно вела свои неспешные дела, что когда в начале декабря вдруг выпал снег, это стало полной неожиданностью для всех.

Мерси мрачно смотрела на протянутый ей поводок и слегка поскуливающего Тамагочи на одном из его концов. Казалось, с лета пес не вырос ни на йоту, так и оставшись мелкой трусливой карманной собачкой.

- Сёя-сан, - хныкнула девушка, – может, не надо? Пусть вон в кадку с цветами сходит, а? Ну что ему стоит? А на улице так холодно... да и поздно уже...

- Именно. Так что я бы рекомендовал собираться быстрее.

Смерив невозмутимого дворецкого убийственным взглядом, Мерси натянула длинную шерстяную юбку, растянутый кардиган, полы которого прикрывали коленки, и старые сапоги на невысоком тонком каблуке. Их она носила еще в Америке, где снег случался только на Рождество, да и то – искусственный, на таких же искусственных елках. Все это "одежное" убожество благополучно скрыла дутая куртка, такая популярная в стране восходящего солнца и так хорошо, несмотря на свой скучный внешний вид, согревающая холодными вечерами.

Подхватив под мышку слабо упирающегося пса (а как еще он мог упираться с его-то комплекцией?!), девушка вышла из квартиры и отправилась в парк. Там, остановившись под ажурным фонарем, Мерси водрузила пучеглазого Тамагочи на вершину обледеневшего сугроба и с тоской глянула на затянутое серыми тучами небо. Вот-вот должен был пойти снег. Солнце, и так целый день успешно прятавшееся где-то в складках небосвода, окончательно скрылось за горизонтом.

- Скоро ты там? – недовольно рыкнула девушка на топчущуюся собачку. Та ответила таким печальным взглядом, что в Мерси проснулось сострадание. – Ладно, иди сюда, - она протянула псу замерзшие руки. – Погреемся.

Пес удивленно вскинул брови, от чего его глаза, казалось, сейчас вообще повываливаются из орбит, недоверчиво принюхался и вдруг грозно, с выражением тявкнул.

- Совсем страх потерял? – обиделась девушка. Вот и делай после этого добро братьям нашим меньшим! – Я тебе, между прочим, помочь хочу!

Но Тамагочи не унимался. Он подпрыгивал на своих тоненьких окоченевших ножках, скалил белые острые зубки, прижимал к голове мохнатые уши и звонко гавкал на пол парка.

- Дурная псина, - выругалась Мерси. – Ну и сиди тогда в своем сугробе!

- Я же говорил, что она здесь каждый вечер бродит! – внезапно раздалось за ее спиной. Тамагочи совсем взбеленился, молнией прошмыгнул между ногами хозяйки и, натягивая поводок, принялся остервенело рваться к незваным гостям. Девушка спокойно, аккуратно переступая кожаный ремешок, обернулась. На нее смотрели пять здоровенных (как для японцев, так вообще громадных) лбов явно хулиганской наружности. Трое держали в руках бейсбольные биты. Один – цепь. А вокруг, как на зло, не было ни одного прохожего.

- Ты идешь с нами, - без обиняков заявил мужчина в натянутой на глаза шерстяной полосатой шапочке. Мерси подула на ладони, пытаясь согреть задубевшие пальцы, и кивнула. Драться против пяти вооруженных отморозков? В сковывающих движения юбке и кардигане? На каблуках и по колено в снегу? Что же тут оставалось, кроме как послушно пройти к машине, предварительно пнув Тамагочи в особенно рыхлый сугроб?

- Не ценишь ты своего карманного добермана, - усмехнулся один из парней. Мерси окинула его равнодушным взглядом.

Они ехали довольно долго, не превышая скорости, как порядочные японские мафиози. Девушку посадили на заднее сидение, с обеих сторон зажали массивными телами, но особых неудобств не причиняли. Скорее наоборот – старались предоставить максимум свободного пространства, грубо впечатав своего самого худого коллегу в дверцу автомобиля.

Наконец, машина остановилась. За это время, Мерси успела незаметно собрать кардиган гармошкой на талии и расстегнуть молнию сбоку на юбке.